Глава четвертая
Дедушка и внучка
В тот час, когда Иван Саввич ложился в постель со смутным беспокойством человека, позабывшего сделать что-то важное, в тот самый час внучка дедушки Глечикова, Тоня, тряслась на подводе по корням боровой дороги.
Время было позднее. До деревни оставалось километров восемь. В бору было темно, как в глухом коридоре. На небо наплывали тучи - собиралась гроза. Эмтээсовский кучер, жалея лошадь, шел рядом с телегой.
Погода портилась. Угол жесткой брезентовой подстилки все больнее хлестал Тоню по руке, и его невозможно было унять.
Тоня вспомнила казенную чистоту мягкого вагона, в котором обжилась за двое суток, щебетание стаканов в железнодорожных подстаканниках, вспомнила соседей-пассажиров: инженера в носках, надетых наизнанку, старую интеллигентную учительницу. Поезд умчался далеко, за тридевять земель, и в купе по-прежнему тепло, а на столике, наверное, так и лежит недочитанная «Виктория», которую Тоня брала у учительницы. Инженер, наверное, похрапывает, перебравшись на нижнюю, тонину, полку, а учительница в сотый раз разглядывает карточку своего малыша… Им покойно и уютно, и они несутся к своему привычно устроенному счастью.
Телега пошла ровней - из бора выбрались на полевой проселок. Высоко в небе урчал самолет: среди редких неясных звезд Тоня заметила медленно плывущие зеленые и красные огоньки, удивительно красивые в кромешной тьме ночи. Но сколько она ни вглядывалась - самого самолета так и не смогла различить, словно он был прозрачен и сквозь него просвечивались звезды. Вскоре огоньки затерялись, шум постепенно утих, и только ветер порывисто, по-зимнему, свистел по-над землей. Неожиданно сверкнула молния, и рядом с телегой на секунду возникло белое привидение. Тоня не сразу догадалась, что это кучер. Гроза явно собиралась, однако дождя не было. Где-то рядом, как выстрел, ударил гром, и снова все стихло, кроме ветра и вкрадчивого шепота тележных колес.
Так, не дождавшись дождя, за полночь въехали в деревню.
Деревня спала. Избы едва различались в темноте. Лошадь по привычке пошла к колхозной конторе, но кучер догнал ее и резко дернул вожжу. Он был сильно не в духе. Отправляясь из МТС, Тоня говорила, что едет к родному дедушке, а теперь оказалось, что ни разу в деревне не была и где живет дедушка - не знала. «Как теперь его разыщешь?» - пробормотал кучер и пустил лошадь наугад вдоль дороги. К счастью, возле ближней избы послышались мужские шаги, и кучер крикнул:
Эй, хозяин! Где тут Глечиков живет?
Советник? - спросили из темноты.
Шаги приблизились, и кто-то вспрыгнул в телегу, больно придавив Тоне ногу.
Давай, поехали, - сказал колхозник. - Держись правой стороны.
Тоня высвободила ногу, и они поехали.
Кого везешь? - спросил колхозник.
Зоотехника доставил, - ответил кучер.
У нас и жить будет?
У вас. Где же еще?
Женщина.
Тогда дело пойдет, - сказал колхозник насмешливо.
Тоня очень устала, ей хотелось спать, и у нее не было сил обидеться, что при ней разговаривают так, будто она глухонемая. Ехали довольно долго. Наконец колхозник сказал:
Тормози.
Тут? - спросил кучер.
Нет, - сказал колхозник. - Здесь я обитаю. Вертай обратно и отмеряй отсюда… обожди-ка… Зефировы, Васильевы… отмеряй отсюда седьмую избу. Спасибо, что подвез.
Ты что это?! Лошадь запаренная, а ты!.. Я тебя!.. - от возмущения кучер не смог соорудить мало-мальски складной фразы и залился такой замысловатой бранью, что, слушая его, колхозник успел разыскать в кармане папиросы, закурить и даже осмотреть Тоню, бесцеремонно приблизив догорающую спичку к самому ее лицу. Это был молодой парень в пиджаке, небрежно накинутом на плечи, и в расстегнутой, несмотря на холод, косоворотке. Лица его разглядеть Тоня не успела. Запомнилась только улыбка, какая-то странная, необычная, застенчиво-нахальная улыбка, застывшая в уголках его тонких губ.
Отсталый человек, - спокойно сказал он Тоне. - Заместо спасибо - лается. Кабы понимал, что без меня дольше проездил бы - добровольно бы подвез.
И, сказав это, парень ушел домой.
Кучер кое-как отсчитал семь изб, и телега наконец остановилась. Тоня постучала сначала тихо, потом погромче. Никто не откликался. Тогда раздраженный до последней степени кучер вошел в палисадник и стал молотить кнутовищем по оконным наличникам так, что зазвенели стекла. Бил он до того сильно, что в соседней избе отворилась дверь и заспанный голос произнес:
Кто это там ломится?
Не знаете, Глечиков дома? - крикнул кучер.
Стали стучать вдвоем: Тоня в дверь, кучер в окна. По всей деревне залаяли собаки. Внутри не было слышно ни звука.
Ничего не поделаешь, - сказал кучер. - Придется вам в сарае ночевать. Сейчас погляжу - может, сарай не замкнут.
Я тебе погляжу! - внезапно донеслось из сеней.
Дедушка! - обрадовалась Тоня.
Это кто? - спросили из сеней.
Это я, дедушка, Тоня.
Какая такая Тоня?
Внучка, Тоня. Открывай, дедушка!
В сенях замолчали, и долго ничего не было слышно.
Ты отворишь или нет, старый черт? - спросил кучер.
Выдвигаемый засов зашумел, звякнула задвижка, дверь открылась, и дедушка Глечиков в портках и валенках встал на пороге.
Ты чего приехала? - спросил он Тоню так, будто они не виделись часа два или три.
Я насовсем, дедушка, из Ленинграда…
Чего же ты так, среди ночи-то?
Не терпелось доехать. Здравствуйте, дедушка!
Глечиков троекратно, как полагается, приложился к прохладным щекам внучки и взялся помогать кучеру носить чемоданы.
Что у тебя там, кирпичи, что ли? - спросил он, затаскивая чемоданы в темные сени.
Книги, дедушка.
А-а-а, книги! - протянул Глечиков, и охота таскать вещи у него сразу пропала. Однако постепенно он потеплел, оживился и даже пригласил кучера откушать чайку. Но тот отказался даже заходить в избу и поехал ночевать к Зефирову.
Тоня вошла в горницу. Душный запах рогожи и прелой картошки охватил ее.
Сейчас я лампу засвечу, - хлопотал дедушка. - Ты стой, я сейчас засвечу. У нас электричество есть, да работает только до двенадцати… А после двенадцати электричество не работает - после двенадцати добрым людям электричество ни к чему.
Дедушка забрался на табуретку, засветил от лучины фитиль и долго неподвижно следил, как потрескивает, набирая силу, рогатый огонек. А Тоня смотрела на его освещенное дрожащим светом лицо, не то чтобы похудевшее, а какое-то усохшее, на его просвечивающую местами бородку, смотрела, как он затаив дыхание следил за огонькам, не туша лучины, чтобы, боже упаси, не расходовать лишней спички, - и вдруг в душе ее шевельнулось чувство, похожее на брезгливость. И долго потом вспоминала она напряженную фигуру дедушки, освещенную бледным керосиновым светом, и укоряла себя за это невольное чувство.
Лампа постепенно разгоралась, и Тоня оглянулась вокруг.
Вдоль длинной стены из угла в угол тянулась наглухо приделанная широкая скамья. В углу, возле закопченных икон, стоял неудобный квадратный стол, когда-то давно выкрашенный зеленой масляной краской. В другом углу виднелась крашенная той же краской деревянная кровать, заваленная свернутыми половиками, тулупами и ведрами. И под скамьей и под кроватью лежали грязные кучи картошки. Кухня была отделена от горницы дощатой, не доходящей до потолка перегородкой, оклеенной розовыми обоями. Шоколадные от старости бревна стен длинно и глубоко потрескались, и в трещинах торчали черенки ножей и вилок. Стены были голые, только на перегородке зеленовато блестело треснутое зеркало.
Изба выглядела мрачно и показалась Тоне нежилой, похожей на большую, давно не прибранную кладовку.
Ну-ка, дай-кось поглядеть, какая ты есть… - Дедушка слез со скамьи, взял Тоню за плечи и подвел поближе к лампе. - Ничего, гладкая. Как на карточке. Что не писала?
Не знала точно - куда направят. Только сегодня в эмтээс решился этот вопрос. Попросилась сюда, и уважили. Оформили зоотехником.
Значит - насовсем?
Насовсем, дедушка.
Вон какая политика! - протянул дедушка, внимательно оглядывая Тоню. Потом он вздохнул и пошел ставить самовар.
Тоня села на скамью и с тоской оглянулась кругом.
А платить за тебя будут? - внезапно спросил дедушка.
Что платить?
Ну, квартирные, что ли. Ведь вот, к примеру, - дед вышел с лучинами в руках, - вот, к примеру, лектор из городу когда становится на постой, от колхоза хозяину трудодни идут.
Я все-таки, дедушка, домой приехала, - нерешительно сказала Тоня.
Это верно, домой, - вздохнул дед. - Не станут за тебя платить. Это верно.
И пошел разжигать самовар.
Из-за перегородки вышла кошка, худая до того, словно ее переехала машина, и уставилась на Тоню зелеными безумными глазами.
Как ее звать, дедушка?
Кошечку.
Кошка, и все тут. У нее фамилии нету.
Кошка еще больше расстроила Тоню, и изба показалась еще мрачнее и грязней.
Клопов у тебя тут нет? - просила она с опаской.
Кто их знает. Мне ни к чему, - отозвался дедушка.
Хотя бы ставни открыть.
Отворяй. Дело хозяйское.
Тоня открыла ставни, но ночь была черная, и в избе веселее не стало.
Изредка вспыхивала молния, нехотя погромыхивал сухой гром, а дождя все не было.
Как в плохой пьесе, - сказала Тоня, глядя в окно,
Какая пьеса? - спросил дедушка.
Она не ответила.
Крепко и часто стукая кривыми ногами, дедушка пронес тяжелый горячий самовар. Потом на столе появились два граненых стакана, каждый из которых дед внимательно понюхал, глубокие блюдца, крынка с топленым молоком, вазочка с мелко-мелко наколотым сахаром и другая вазочка с конфетами.
У тебя и конфеты есть?
А как же! Не хуже других живем, - самодовольно ухмыльнулся дедушка. - Вишь, какая горница. У других на такой площади цельная семья располагается, а я один, как барин, проживаю. И ни в ком не нуждаюсь. А порядка больше, чем у другой бабы. Вот гляди - на обои разорился. Заклеил доски обоями - не хуже как в городской квартире стало. Конечно, обои немного солнышком забелило, а то были вовсе хорошие обои, с картинками, вот какие были обои, - дед сдвинул зеркало и показал невыцветший темный прямоугольник.
Острое чувство жалости к дедушке пронзило вдруг Тоню, и ей стало стыдно за посылочки, которые она посылала ему. «Посылочками хотела откупиться», - подумала она и так расстроилась, что, сев за стол, даже не сполоснула стакана. Стали пить чай.
Как дела в колхозе? - спросила Тоня.
Да как дела? Никуда, попросту сказать, дела не годятся. Надумали какую-то кукурузу сеять, землю заняли, а ничего не уродилось. И так у другого хозяина коза больше молока дает, чем наша корова. А тут еще кормить нечем. Да и работать, считай, некому. Мужиков все меньше и меньше.
У нас теперь основную работу не люди выполняют, дедушка, а машины. Трактора.
Вот от тракторов вся и беда идет, - хладнокровно заметил дедушка, посасывая сахар и от этого шепелявя немного. - Трактора землю губят.
Как так?
А вот так. Трактора землю прибивают или нет? Пашня должна быть мягонькая, пушистая. А у нас как камень. Конечно, такая тяжесть ходит взад и вперед - другого и ждать нечего. Тут не то что кукуруза - тут ничего не вырастет. Теперь что на пашню, что на эту доску зерно бросай - одна политика. Ничего не родит.
Да у тебя, дедушка, не то что антимеханизаторские настроения, а еще хуже.
У меня настроения никакого нету! А вот обожди. Скоро вовсе земля ничего родить не будет из-за ваших из-за машин.
И все у вас так думают? - как-то ошеломленно спросила Тоня.
Все не все, а кто поумней, тот понимает. Напилась? Тогда спать ложись. А то нас будить некому. Петух - и тот не кричит.
Подрался с соседским петухом, тот ему ожерелье пробил. С той поры и замолк.
Драчливые у вас петухи.
Как же им не быть драчливыми, когда Морозов их водкой напоил? Выпивши, и человек дерется, а тут петух. С этим Морозовым вовсе сладу не стало. Мимо его без молитвы не пройдешь.
Тоня сняла с кровати ведра и половики, положила твердую дедушкину подушку с ситцевой наволочкой, накрыла тюфяк и подушку простыней и легла. Дедушка потушил свет и забрался на печку. Но сон к нему не приходил.
Тоня, спишь? - спросил он.
Нет, - ответила она сонно.
Вот я говорил про Морозова-то. Ведь он как? Он наклал ржаного зерна в водку, а потом это пьяное зерно и высыпал петухам. А мне ни к чему. Клюют и клюют. А теперь - не поет петух. И курей не топчет. Как думаешь, могу я за это на Морозова в суд подать?
Но Тоня не отвечала. Ей снова пригрезилось купе мягкого вагона, капризный инженер, которому не так заваривали чай, учительница, которая любит Гамсуна, вспомнилась вся их неестественная пассажирская вежливость, и, несмотря на то что Тоня уже спала, она думала и о безмятежном покое и душном уюте этого купе, и об этих людях, которым ни до чего нет дела, почти с ненавистью.
Последнее, что она услышала в эту ночь, были слова дедушки:
А я в контору все ж таки заскочу. Может, все ж таки станут за тебя платить…
| |
Молодая семья Алина и Сергей Петровы сняли квартиру в Дюртюлях весной этого года . Хозяин — 54-летний Айдар Сулейманов работал на севере вахтовым методом — решил сдать жилье и поднакопить на строительство собственного дома на пенсии.
Квартирантам он показался весьма обходительным и приятным мужчиной. Супруги просто потеряли дар речи, когда при уборке в квартире нашли проявленную фотопленку. На ней был тот самый пожилой Айдар и полуобнаженная девочка — в совершенно недвусмысленных позах.
- Они тут же позвонили в милицию, и пленку при обыске изъяли оперативники, — рассказывает руководитель дюртюлинского межрайонного следственного отдела Наиль ХАФИЗОВ. — Сделали фото — теперь они легли в основу уголовного дела. Оказалось, что на фотографиях с Айдаром Сулеймановым была его внучка.
Выяснилось, что насиловал девочку извращенец на протяжении четырех лет, а первый раз это случилось, когда Гузель было всего шесть годиков.
«Если расскажешь, тебе будет плохо…»
Родители Гузель, Ильдар и Вера, как и многие сегодня уделяли много времени работе. Благо, как они думали тогда, Гузеле повезло с дедом. Он, конечно, отчим для Ильдара, вроде бы не родной человек, но внучке уделял много внимания. Если родители задерживались на работе и не успевали забрать дочку из садика, Айдар охотно приходил на помощь. Просили выйти на работу в выходные — дед забирал внучку к себе.
А дома — за закрытыми дверями — он получал полную власть над маленькой девочкой. И пользовался ею. Мало того, насилие над ребенком снимал на фотоаппарат.
Я молчала, потому что дед так велел, — призналась Гузель следователям. — Пригрозил, что если кто-нибудь узнает об этом — мне будет плохо…
Сказать, что когда вскрылась правда, Ильдар с Верой испытали шок — не сказать ничего. Казалось, такой боли вынести нельзя. Единственная дочь и тут такое!
Поехал за внучкой в другой город
У Ильдара начались проблемы со здоровьем, несколько раз вызывали «Скорую» — не выдерживало сердце. Теперь-то им стало понятно, откуда у Айдара эта привязанность к девочке. Он ведь за ней даже в другой город поехал. Семья из Дюртюлей переехала в другой город, и тут дед решил строить дом, мол, хочу доживать свой век поближе к детям и купил землю в том же городе. Стало понятным и перемена в самой Гузель. Вера видела, что с дочкой творится что-то неладное: она плакала без видимой на то причины, как-то замкнулась. Сколько мать не пыталась разговаривать с дочкой, та ничего не говорила, тогда Вера отвела Гузель к психологу. Но девочка, по всей видимости, настолько была запугана дедом извращенцем, что не открылась и специалисту.
Теперь «заботливый» дед ждет суда в изоляторе, ему грозит до 15 лет лишения свободы. В ходе следствия в подвале у Айдара сыщики нашли порнографические журналы. А при аресте Айдара в кармане его брюк лежала икона Николая чудотворца с молитвой для странствующих. Оказывается, престарелый извращенец никогда с ним не расставался.
Вера, Ильдар и Гузель пытаются начать жить заново. Девочка стал получать «пятерки», записалась в спортивную секцию, учится играть на фортепьяно. Но самое сложное для нее сейчас — снова поверить в семью, родных людей, близких.
Мы часто говорим о важности присутствия старшего поколения в жизни ребенка. Но забываем о том, что для бабушек и дедушек внуки не менее важны. Именно они дают пожилым людям заряд энергии и приносят в их дом новую жизнь.
Понятно, что вырастив своих детей, взрослые облечено вздыхают, что вот, наконец, закончились бессонные ночи, когда детки болеют, больше не надо переживать по поводу отметок в школе и думать 24 часа в сутки, как воспитать и вырастить. Все это остается далеко позади. Но чаще всего, к моменту появления внуков, наши родители успевают и отдохнуть, и соскучиться по малышам.
Дети - как новая жизнь, как ее новый виток. Да, безусловно, ребенок забирает много энергии, и людям зрелого возраста нередко бывает тяжело нянчиться с малышами, но эти же малыши служат дополнительным источником жизненной силы. Они как батарейки, носятся по дому и заряжают своей энергией все, к чему прикасаются.
Дед и его диван
Мой папа, будучи не слишком активным даже в молодом возрасте, к пенсии и вовсе залег на диван у телевизора, полностью закрепив на нем свои позиции. Выбирался он со своего лежбища только, чтобы поесть или покормить собаку, в исключительных случаях он вставал с дивана, чтобы что-то сделать по дому.
С рождением первого внука в жизни папы (теперь уже деда) особо ничего не изменилось. Разве только вставать с дивана теперь приходилось чуть чаще обычного, так как в его обязанности входило укачивание малыша на прогулке. А так как засыпал на улице внук минут за десять-пятнадцать, особых хлопот у деда не возникало. Безусловно, он никогда не отказывал в посильной помощи (принести, подать, подержать), но участвовать в воспитании не рвался и никакой заинтересованности в жизни внука не проявлял. Чем, признаться, немало расстраивал и огорчал, временами мне казалось, что он вообще забывает, что у него есть внук. Мама успокаивала, обосновывая поведение отца суровым характером и неумением ладить с маленькими, и уверяла, что все изменится, когда сын немного подрастет.
Сын подрос, но ситуация не изменилась, даже наоборот, безучастность деда привела к тому, что ребенок даже не заходил к нему в комнату и стеснялся спросить у него элементарные вещи, уже не говоря о простом разговоре. Все мои попытки наладить контакт между дедом и внуком к серьезным результатам не приводили.
Одно время я даже пыталась писать деду записки с просьбами сына, тому только нужно было их передать. Но никакого результата не было, сын доходил до комнаты деда, потом разворачивался и шел ко мне, прося меня передать записку. Притом при всей внешней суровости, дед никогда в жизни не наказывал ребенка и даже не прикрикивал на него, но, по-видимому, безразличие повлияло на сына еще больше, чем возможная строгость. В конце концов, я смирилась, и оставила обоих в покое, решив, что у сына будет не совсем обычный дед.
Диван сдает позиции внучке
Спустя год лед все же тронулся, но не благодаря моим попыткам наладить связь между ними, и не из-за внезапной тяги деда и внука друг к другу. А благодаря рождению дочери. С появлением внучки жизнь деда и отношение его к младенцам изменилось кардинально. Первые полгода, с момента, как я передала малышку ему на руки, выходя из роддома, дед и внучка расставались только на ночь. Дочь часами лежала в компании деда на его диване, сначала просто мирно спала с перерывами на еду, затем гулила и играла, перебирая его пальцы. Порой, чтобы пообщаться с дочерью, мне приходилось сидеть с ними вдвоем, потому что дочь уходить от деда не желала.
Став старше, малышка не ползала, а пыталась сразу пойти, поэтому мы месяца три водили ее за руку, так как на руках она сидела мало и неохотно. Каково же было мое удивление, когда дед встал со своего дивана и пошел с внучкой по дому. Притом было это не однажды и не пару минут. Они ходили ежедневно и подолгу, а потом шли наматывать круги в коляске по улице.
Вечно надутый и суровый дед расплывался в улыбке при виде внучки, сюсюкал и заигрывал с ней, и она отвечала ему взаимностью. Когда девочка доросла до более-менее коммуникабельного возраста, она без всякой опаски пристала к деду со своими детскими просьбами. Она не стеснялась тревожить его сон, ползая по нему и теребя до тех пор, пока он не проснется и не надует ей очередной воздушный шарик.
Сын, видя такую идиллию в отношениях сестры и деда, начал посылать малявку к деду с просьбами для него самого. Если, к примеру, сын просил достать с верхней полки шкафа палатку, а я была занята и отсылала его с этой просьбой к деду, он, в свою очередь, подговаривал младшую сестру и уже та, не чуя подвоха, передавала на своем пока еще тарабарском языке просьбу деду. Тот же не мог отказать внучке, и в очередной раз, нарушая свой покой, лез за нужной детям вещью. Так они втроем сосуществовали довольно продолжительное время. Но раз за разом, просьба за просьбой сын осмелел. И время, когда он забегал в комнату деда, молча смотрел на него, а потом бежал ко мне и жаловался, что дедушка не хочет с ним играть, миновало.
Перерождение деда в дедушку
Теперь у деда есть не только внучка, но и внук. Конечно, наш дед далек от идеала, и даже быть просто хорошим дедом (в общепринятом понятии этого слова) ему надо еще учиться и учиться. Но для него самого активное общение с внуками - большое достижение. Еще год назад никто и подумать не мог, что он будет играть с ними в футбол и учить внука боксерским приемам, нокаутируя подвесную грушу.
Сам того не замечая, дед стал для детей дедушкой . Они бегут к нему хвастаться новыми игрушками, любят заглядывать в его тарелку, когда он обедает, тянут его на улицу играть в мяч или стрелять из лука. Притом, никогда не проявляя к детям настоящей строгости, он имеет на них огромное влияние, особенно на внука. Частенько я не могу сладить с сыном, и чтобы избежать скандала, зову на помощь деда. Тому стоит только показаться в зоне видимости, как сын тут же меняет линию поведения. Он слушается деда и точно знает, что тот всегда прав, хотя иногда все же просит меня повлиять на него, чтобы тот уступил и позволил очередную шалость.
Недавно где-то читала, что для детей, особенно мальчиков, важно присутствие в их жизни деда. И это, безусловно, так. Я полностью согласно с утверждением, что люди более старшего поколения способны вложить в ребенка такие жизненно важные качества, как доброта и самопожертвование, желание отдавать и совершать подвиги. Но и ребенок, даже самый маленький, самый несмышленый и неопытный, способен дать своим бабушкам и дедушкам не чуть не меньше, чем они ему.
В нашем конкретном случае - даже больше. Конечно, и нашему деду есть, что рассказать внукам, что вспомнить и чему научить. Но сами дети пока не доросли до таких бесед, зато уже успели дать деду массу новых эмоций и заставили его встать с дивана, что до них не удавалось сделать никому. Чему я сама искренне рада, потому как кому, как не деду баловать внучку и вкладывать важное и нужное во внука.
Ни одна бабушка не заменит дедушку
Я сама росла вдали от одного дедушки и при полной безучастности второго. Видимо поэтому мне в свое время не хватило дедовского общения, но я понимаю, насколько это важная часть жизни ребенка. И общение с дедом не сможет заменить ни одна, даже самая лучшая, бабушка.
Мой двоюродный брат рос рядом со своим дедом. У них были идеальные отношения. Дедушка научил внука всему, что знал сам. Аккуратность, терпение, последовательность, дотошность и внимательность ко всему, чем занимаешься - вот те качества, которые перенял брат у деда. Дедушка практически дал внуку профессию, научив его досконально разбираться в устройстве автомобиля.
Наш дед в машинах не разбирается, но он может научить внука ловить рыбу и варить уху, метко стрелять из лука и рогатки, рубить дрова, красить забор и сводить масляную краску с джинсов. И я очень надеюсь, что через год-другой дед и внук сблизятся настолько, что для общения им не понадобиться ни моя помощь, ни помощь сестры и внучки.
Фото - фотобанк Лори
